стихи Юрия Насимовича 1980 года
miklaszewski
ШАЛЯЙ-ВАЛЯЙ

(Из Маршака)

Шаляй-Валяй в ночи гулял,
Шаляй-Валяй употреблял.
Суд и милиция, школа и мать
не могут Шаляя,
не могут Валяя,
Шаляя-Валяя,
Валяя-Шаляя,
Шаляя-Валяя
унять.

1980


ВЕСЕННЕЕ СМЕХОТВОРЕНИЕ

Биологическому кружку

Из-за тучки-стёклышка
выглянуло тёплышко.
Это ли не праздник сам,
если небо дразнится,
если голубёнышем
тянется к зелёнышам,
если ясью радует,
со снегами ратует!

Торопитесь тропами
в пору ту протопаться,
когда к солнцу тёплому
всё расти торопится.
Станьте снегоборцами!
Станьте смехотворцами!

Вы же, заседалые,
заседайте далее!
"Проценты" и "портфели"
вас вконец испортили.
Наподобье наледи,
лаковое-маковое,
затвердело на лето
ваше место мягкое,
поросло мозолями -
трудовыми травмами.
Не бродить вам зорями
молодыми травами.
Пусть вам вечность тянется,
и "до заседаньица"!

Мы уходим по утру,
нам стрельба не по нутру -
мы идём с влюблённостью,
с вечной удивлённостью,
с фотоаппаратами.
Радостному рады мы.

Лес-лесёнок,
как лисёнок
(как лосёнок,
как рысёнок...)
что-то там бурчит спросонок
реками-речищами,
речками речистыми,
ручейками-речейками
чистыми-пречистыми.
От весенней ростоми
дали в дыме-роздыме.
и берёзам плачется
по зелёным платьицам,
и в цвету подснежники,
белоснежки-нежинки,
и легко
шагается,
и смехо-
слагается.

1980


В ЧЕСТЬ ВОИТЕЛЕЙ-ГЕРОЕВ
(Из Анакреона)

В честь воителей-героев
гимны петь и мне хотелось,
брал гитару, но лишь только
о веснушках Нинки пелось.

Я о подвигах гражданских
петь пытался, но гитара
сразу трескалась, и струны
рвались с первого удара.

Так простите же, герои!
Не о стройках, не о пушках -
я бренчу на шестиструнке
лишь о нинкиных веснушках.

1980


* * *

У многих молодости нет.
Есть затянувшееся детство.
В нём столько лени и конфет,
мороженого и кокетства!

У многих молодости нет.
Где мысль и труд, любовь и ярость?
Проходит детство в тридцать лет,
и сразу наступает старость.

1980


ЛЮБУШКА-ГОЛУБУШКА

Ой ты, Любка-Любушка,
Любушка-голубушка!
Всё ты рвёшься, милая,
убежать от матери,
нагуляться досыта.
Приберись-ка в комнате,
постирайся-выглади,
а гулять успеется...
Скоро станешь на ноги,
выйдешь замуж, девочка,
вспыхнешь цветом маковым,
к милому ласкаючись,
и заплачешь с радости,
глядя на ребёночка...

Ой ты, Любка-Любушка,
Любушка-голубушка!
Вдоволь настираешься.
вдоволь наготовишься,
в ноченьку ненастную
досыта наплачешься,
мужика пьянущего
выставляя за ворот,
сына-алкоголика
матюкая за полночь.
И припомнишь в старости,
как гуляла смолоду,
как гуляла смолоду
да не нагулялася...

1980


СЧАСТЬЕ СИНЕКРЫЛОЕ

По-над градами, по-над весями
пролетало Счастье синекрылое,
соколиным оком вниз поглядывало,
поглядывало, выискивало,
где бы свить навек себе гнёздышко,
воспитать-вскормить милых птенчиков.
Глядь-поглядь: внизу сады пышные,
луга сочные, стада тучные,
дома крепкие и богатые,
а из труб дымки аппетитные,
знать, пекут блины люди добрые,
выпекают коврижки медовые.
И сложило крылья Счастье вольное,
отыскало уголок в тёплой комнате,
чтобы свить навек себе гнёздышко,
воспитать-вскормить милых птенчиков.
Глядь-поглядь: а оно и не строится,
не свивается тёплое гнёздышко,
ни травинки в дому, ни соломинки,
паутинки со стен и те повычищены.
Да и люди-то кругом всё недобрые,
ой, недобрые, ой, завистливые,
осторожные да расчётливые;
в кошельках монетки пересчитывают,
в кубышки тайком перекладывают,
чтоб не видел кто, озираются.
И глядят они на гостью залётную,
так приглядываются, как прицениваются,
ни блином, ни коврижкой не поделятся.
Затолкали они Счастье вольное
в клетку тесную, в клетку тёмную
с навесным замком позолоченным,
набросали туда крошек с мусором,
мол, поешь да попой, наша гостьюшка.
Стало жить-поживать Счастье пленное
да грустить-тосковать по красну солнышку.
А и люди-то кругом всё недобрые,
ой, недобрые, ой, расчётливые.
Скучно видеть их, скучно слышать их,
скучно петь для них песни грустные.
И повыцвели перья синие,
и померкли глаза соколиные,
исхудало в семь раз Счастье пленное,
исхудало в семь раз, приуменьшилось
и протиснулось между прутьями,
еле слышное на пол выпало.
На полу его не заметили,
так и вымели Счастье из дому
вместе с крошками, вместе с мусором
и закрыли за ним двери крепкие.
Отлежалось оно на густой траве,
надышалось оно свежим воздухом,
отогрелось оно светом солнечным
и рванулось ввысь из последних сил,
и запело, запело от радости,
улетело за синие реки,
за зелёные боры, за белые горы,
поселилось за морем в безлюдных лесах,
ночевало в пещерах, росой умывалось,
питалось грибами да дикими ягодами.
И окрепло вновь Счастье вольное,
засверкали глаза соколиные.
Стало скучно ему одинокому
и взмахнуло оно чудо-крыльями.
По-над градами, по-над весями
полетело Счастье синекрылое
поискать людей нерасчётливых,
не с великой мошной да с широкой душой,
чтобы свить у них своё гнёздышко,
воспитать-вскормить милых птенчиков.
Глядь-поглядь: внизу сады бедные,
луга голые, стада тощие,
дома шаткие, небогатые,
а из труб дымки еле стелятся;
но зато везде люди шумные.
некрасивые, неопрятные,
а весёлые и разгульные,
а живут они припеваючи,
и душа, как рубаха, распахнута:
с кем хотят они, с тем целуются,
с тем милуются, обнимаются;
с кем хотят они, с тем поссорятся,
всё, что на сердце, прямо выскажут.
И сложило крылья Счастье вольное,
залетело в уголок дымной комнаты.
Увидали его люди шумные,
усадили за стол, стали потчевать:
подавать, подливать да подбадривать,
чтобы пелось ему всех раздольнее,
чтоб плясалось ему всех разгульнее.
Подпоили они Счастье вольное
и упало оно, как убитое,
но не долго гостило-бражничало,
протрезвело к утру, призадумалось
и покинуло их, незадачливых.
Так не свилось у них тёплое гнёздышко,
не щебечут у них малые птенчики.
Ну а Счастье, птица залётная,
понеслось выше облака белого
по-над градами, по-над весями,
чтобы высмотреть, чтобы выискать
бескорыстных людей да не бражников,
трезвенников да не денежников.
А внизу дома двухэтажные
за глухими-глухими заборами,
с навесным замком недоверчивым
да с плохими людьми - денежниками.
А внизу дома накренённые,
лопухом да крапивой обросшие
с искривлённым окном полувыбитым
да с пустыми людьми - пьяницами.
Так летало семь лет Синекрылое,
так летало семь лет и семь месяцев.
И устали лететь крылья синие,
и устали глядеть глаза соколиные,
утомилось в пути Счастье вольное
и присело на сук у скворечника.
Глядь-поглядь: внизу дома скромные
небогатые и небедные,
с невысоким, но чистым окошечком,
с небольшим, но зелёным садиком.
И спорхнуло вниз Счастье тихое,
залетело в дом к людям ласковым,
стало вить-свивать своё гнёздышко,
напевать в углу свои песенки
да к хозяевам новым приглядываться.
Пропоёт петух, и встают чуть свет
люди добрые работящие,
умываются, собираются,
на работу идут, не запаздывают.
А как солнышко к долу склонится,
так придут домой, дружно ужинают.
Угощенье у них небедное,
хоть без перца оно, без пряности;
и беседа у них спокойная,
хоть без мысли она, без задумчивости;
а живут они, не нуждаясь ни в чём,
да за годом год одинаково.
Так бы жить у них Счастью тихому,
выводить-опекать милых птенчиков,
да недаром оно Счастье вольное,
Счастье вольное синекрылое,
не вместить его в деревянный дом
с невысоким узорным окошечком,
с аккуратным зелёным садиком.
Размечталось в ночи Счастье вольное:
распахнуть бы даль неоглядную,
охватить бы ширь неохватную,
улететь бы ввысь к небу синему
да зажечь звезду в небе новую;
то понять, что никем не понято,
то создать, что никем не создано,
то отдать-подарить миру целому,
что ещё ему не дарил никто.
Ой, вы люди, люди милые,
люди милые да недалёкие!
Жаль оставить вас Счастью светлому,
жаль покинуть вас, честных тружеников.
Да и с вами жить - стоскуешься
по мечте, по свободе, по творчеству.
Загрустило Счастье вольное,
подумало-поразмыслило
и однажды из дому вылетело
и растаяло в дымке утренней.
Хорошо, что вы не заметили.
Улетело Счастье синекрылое
к беспокойным людям - к мечтателям
речи слушать их вдохновенные,
скудный хлеб делить, потом политый,
помогать в труде, помогать в борьбе,
наполнять их дни бурной радостью
и, прижавшись к ним, вместе с ними петь
песни грустные, песни мудрые.
Ну а станет хлеб полон горечи,
обожжёт зима лютым холодом -
улетит в слезах Счастье честное,
улетит в слезах да не надолго,
постучится к вам, отогреется
и помчится к ним в даль тревожную.
А они в ночи собираются,
оставляют они свои хижины
и уходят нелёгким путём
Счастью смелому навстречу.

1980


* * *

Ура! Конец бегучке. Заседанье.
Есть время написать друзьям посланье,
прочесть письмо, сложить стихи, подумать
и просто подремать под бормотанье.

1980


ПСИХ

Он не "как все", и каждый волен
заметить вскользь: "Душевно болен",
хихикнуть, психом называя,
а у него душа болит,
душа больная!
И вам, бездушные, никак не разглядеть
всё, от чего душа обязана болеть
в том случае, когда она живая.

1980
Метки:

Вы читаете свой журнал

  • Cвежие комментарии
  • Управление записями
  • Календарь